Туризм и отдых

Тeмa, пoчeму я никoгдa нe был в СШA, вызывaeт в пaмяти сoчинeния типa «Пoчeму я нe xристинин?» Бeртрaнa Рaссeлa, либо — либо «Пoчeму я нe мoдeрнист?» Миxaилa Лифшицa. В этoм вoпрoсe eсть чтo-тo кoкeтливoe. Вeдь, eсли зaдумaться, в либeрaльнoй и вeрoтeрпимoй Вeликoбритaнии никтo Рaссeлa в Цeркoвь нa вoжжax нe тaщил — пoпрoбoвaл бы oн сoчинить эту книжку в 30-e гoды, нaпримeр в Итaлии. A Лифшицу нe состоять мoдeрнистoм в СССР в 60-e гoды былo прoщe прoстoгo. Впрoчeм, дaжe в Нью-Йoркe эпoxи «тoржeствa бeзoбрaзия» eгo зa этo тoжe нe рeпрeссирoвaли бы.

И мeня кoнвoeм в Штaты тoжe никтo нe зaгoнял. Нo всe рaвнo стрaннo: пoчeму жe я никoгдa нe был в СШA? Всe, кoму нe лeнь, oтстoяли в oчeрeдяx зa визoй (a мнe и визa нe нужнa), вeрнулись либo в вoстoргe, либo oтплeвывaясь. A я вeдь с oтрoчeствa мeчтaл: учил aнглийский у eврeйскoй рeэмигрaнтки с Бруклинa, зaслушивaлся aмeрикaнскoй музыкoй. Вудстoк и Мoнтeрeй были к мeня Мeдинoй, я читaл, прoдирaясь сквoзь слэнг, нeпoнятнo oткудa взятую «Нa дoрoгe» Джeкa Кeруaкa, прoрывaлся нa пoлусeкрeтный прoсмoтр «Easy Rider». Изъяснялся сo знaкoмыми возьми крипто-американском диалекте, сверху котором замшевые чуни назывались «шведские шузни» (вспомните blue suede shoes), гольф имела название «далласка», а темные фары фасона Макнамара (в почет военного министра времен вьетнамской войны) — «спектора».

Я нашел несколько попыток. Первую пока в художественном училище. Мои отец тогда работал корреспондентом АПН в Вашингтоне и прислал ми приглашение. С этой бумажкой меня вызвали держи заседание «тройки». Помнит ли кто такой-нибудь, что сие такое?

Физрук, председательствующий профкома, заявил, будто я не способен неважный (=маловажный) то отжаться, безграмотный то подтянуться двадцать единовременно, поэтому осрамлю в Америке свою социалистическую Родину.

Экзаменаторша истории партии, парторг, спросила, какую последнюю книгу я прочел. Я откровенно ответил: «Кракатит» Карела Чапека. Относительно эту книгу возлюбленная не слышала — я ее далеко не виню — и поджала уста. Представитель администрации — президент училища вынес решение: в Америке мне безвыгодный бывать.

Года посредством три, в начале 70-х, вдруг и опасно встреченный идеже-то в гостях захожий американец-славист скоро(постижно) за столом начал по памяти читать Конституцию США. Я проявил немножечко ироническое изумление его памятью.

— Твоя милость никогда не будешь хорошим американцем, — сообщил дьявол мне, считая, как все обитатели «рабской России» не более и мечтают взойти получи и распишись «Родину Отважных». Тута я задался вопросом, который-нибудь мучал одного дзенского мудреца с Японии: «стоит ли переделывать страну комаров возьми страну мух?».

Вторую попытку я предпринял, в некоторых случаях у меня был мыслящий глубокий роман с корреспонденткой одного с американских журналов в Москве, еще во времена тухлой черненковской осени патриархов. Возлюбленная была готова выступить за меня, вдоль-человечески, а не транспортно. Симпатия мне объяснила, почему мне придется наработаться продавцом в книжном магазине, всучать уроки русского «to these stupid americans», попотеть на подхвате в редакции. Возлюбленная вообще не была высокого мнения о своей родине, ни дать ни взять и положено левому американскому интеллектуалу, только в критические моменты в ее словах без всяких обиняков и оправданно звучала влечение к родной Аризоне, к городишку Нукла в Колорадо, идеже она начинала карьеру в газетке «Nucla Liberation» (редколлегия находилась на втором и последнем этаже гостиницы, возьми первом же был салун и бильярдная, идеже в уик-энд жив не буду происходила вялая артиллерийская подготовка). От нее я целый ряд узнал об «одноэтажной Америке», о местах чаятельно Болдер, Колорадо, идеже она продолжила первовосхождение к вершинам профессии, о болотах окрест Батон-Руж, немецких поселениях в Айове, о дегенератах изо Скалистых Гор, о сходстве Рональда Рейгана с Брежневым за части старческого слабоумия, о тотальном идиотизме в качестве кого вашингтонской администрации, (на)столь(ко) и альтернативных экологически-социалистически-гомосексуально-футуристических меньшинств.

Симпатия много и прекрасно рассказывала о великолепной природе ее страны, о Большом Каньоне и пустотной красоте пустынька, о лесах Вермонта. Вследствие ей я прочел книгу гениального Генри Торо о жизни в избушке возьми берегу Уолденского озера. Ее глазами я вычитал американские творения Набокова. Возлюбленная была умная подросток, вместо «Budweiser» поперечка «Perrier» с лимоном, гамбургеру предпочитала бельгийских угрей подо щавелевым соусом, говорила с классно разработанным ново-английским акцентом и одевалась в скромную одежду ото «Kenzo», дополненную так абсурдным котелком, так алыми перчатками. Вторая напряжение не удалась точно по причинам личного характера.

Со временем, волею судьбы, я встречал ее в Париже, Брюсселе, Нанси — Рома развеяли европейские газы.

Третья попытка, на волос) слабая, случилась, временами я жил уже в Париже, и моя парижская побратемщица, американка, прожившая в Европе более двадцати лет, сообщила ми, что в университете без- то Небраски, отнюдь не то Южной Дакоты не откладывая требуется «профессор искусства», словно все схвачено, начальник ее старый «copain», в таком случае есть кореш, плата такая-то, консигнация такие-то. Дел у меня в Париже в ведь время не было, средства к существованию были ниже позволительных, я бы соблазнился…

Только Джудит мне в пятерка минут объяснила, что-то от тамошних обстоятельств я либо сопьюсь, либо сойду с ума, хотя как в первом, в такой степени и во втором случае выброшусь изо окошка, а поскольку этажей чище, чем три, в этом «fucken dungo» мало-: неграмотный водится, университету придется ковыряться с моими чеками ради хирургию, что безвыгодный по-джентльменски. Я ей поверил.

Я знал ее рассказы насчет ее детство в Техасе, идеже ей, единственному ребенку в семье помещика, запрещалось давать с цветными детьми. Другой раз ее привезли в «ветросиловой» город Чикаго, возлюбленная удивилась не небоскребам и шуму, никак не обилию машин в узких улочках, а межрасовому общению. О Достоинство-Франциско конца 60-х, кишащем творческими безумцами, о поселке Таос в Нью-Мексико — резервации уставшей через городской дури творческой элиты послевоенного времени, о R.I.S.D. — «Сорт-Айлендской школе дизайна» в тишайшем шизофреническом городке Провиденс, Происхождение-Айленд, оранжерее архитектурных, художественных, компьютерных и музыкальных комит американского авангарда тех времен, когда-никогда N.Y., N.Y. напыщенно называл себя «the City of Looks». Так есть ты убирать то, на что же ты выглядишь.

Я видел, т. е. она прослезилась, нет-нет да и я ей подарил гравюра с желтой розой — «the yellow rose of Texas», эмблемой штата «одинокой Звезды». Словом, я снова не попал в США.

Физрук был прав. При всем желании угодить моим критикам социалистической Родины ранее нет, я что-нибудь по (по грибы) океаном точно бы осрамил. Я не видеть как своих ушей не буду хорошим американцем, Господи помилуй. И вместе, спортсмену даются только-тол три попытки.

Даром что в США есть прислуга, места и вещи, которые я бы хотел усмотреть. Мне было бы малиново встретиться с Лори Андерсон и Стивеном Спилбергом, затем) чтоб(ы) понять, что у него в голове, и с водителем грузовика Кливленд — Эль Пасо, в надежде уразуметь, насколько некто похож на своего двойника с дебильных фильмов. Я был бы радоваться увидеть «mesos», столовые много Аризоны, Кейп-Шифр (я очень люблю Моби Дика Мелвилла), речки и третий полюс штата Вашингтон. Я бы и в Дэйтону поехал, взглянуть на лучшие «Харлей-Дэвидсоны» Америки.

Так что бы я невыгодный хотел видеть — сие Лас-Вегас и Лос-Анджелес, нью-йоркские издательства и галлереи, Хьюстон и Фортеция-Уорт, придорожные рестораны и мотели, рэперскую студию звукозаписи, «барбекю» и «велком парти» с поджаренными сосисками и замороженным пивом, американскую тюрьму, идеже из гуманных соображений

позволено курить, и церемонию вручения регалии «Грэми».

Добавлю к этому «Russian tea rooms» и американские французские рестораны. Контия лучше на Брайтон, в жирную воровскую выкрутасы бывших коллег в соответствии с паспорту. Туда я, тем не менее, тоже не хочу.

Я отдаю себя отчет, что меня за спасибо упрекнуть в вульгарном антиамериканизме. Однако я люблю эту страну, невзирая на физрука и мою импотентность быть Хорошим Американцем. США стали чтобы меня чем-так вроде Кремля с «Москва — Петушки» Ерофеева. Казалось бы, какого (дьявола мне туда? Очевидно, положено…

Но, словно тридцать лет обратно я носил «шведские шузняки» и «далласки», так и рань продолжаю делать малограмотный то, что полагается по штату. Не еду в Америку. Подобно как мне там работать? Родных у меня с те нет, деловых необходимостей мало-: неграмотный подворачивается. А заведись финансы на туризм и вертопрашество — сумею их израсходовать. Ant. сберечь с большим толком и удовольствием.

Я одну крош раз слышал, в чем дело? Нью-Йорк — сие ванна с шампанским: пузырится, играет, проникает в смертоубийство. Невозможно ни возьми секунду остановиться. Безвыгодный знаю. Я не бесконечно люблю шампанское, хотя уж если, ведь лучше внутрь. Растираться нам ни к чему. В таком случае есть, касательно Нью-Йорка, ми вполне хватает глотков его вкуса, выражающихся в историях о нем. С меня и Москвы в полном смысле слова хватает, которая в свой черед пузырится, как перестоявшая брага. Ниагара, Порядочный Каньон, Пустыня Смерти и аллигаторные миссисипские «bayoux» несомненно впечатляют, но…

Какими судьбами-то мне не в пример больше хочется в Монголию, Японию либо, держи худой конец, в Исландию. Неужели на край света, подальше, возьми зеленые пастбища Южного острова Новой Зеландии. Надобно(ть) ведь сохранять инфантильные мечты.

А тогда — дело привычки. По образу бы нам ни заколачивала в голову гвозди американская проспект, сколько бы ни строили «МакДональдсов», каким бы образом ни убеждали нас, по какой причине между русскими и американцами испокон веку имеются невещественные, почитай (что) мистические связи — русские, подле всей азиатчине и византизме, как обычно чувствуют себя европейцами. Побаиваются Европы, относятся к ней с неадекватной спесью, однако это — соседские, коммунальные связи. Наше сродство с американцами, правдоподобно, только и выражается в книжка, что последние изо-за океана посматривают для Европу с теми но смешанными чувствами.

Пикантно еще и вот ась?: я видел множество русских, целую вечность проживших в европейских странах и влюбившихся в природу сих стран. Сроднившихся с ней. Они ездят в Альпы, получи песчаные голландские дюны, слоняются в соответствии с холмам Тосканы может ли быть бродят по лесу перед Стокгольмом точно неизвестно зачем же, как делали бы сие в Подмосковье, Крыму то есть (т. е.) где-нибудь для речке Ветлуге. У них унич любимые уголки, грибные места и близкие пеньки для отдохновения. Хотя я ни разу безграмотный видел русского американца, некоторый смог бы ми рассказать что-так похожее на истории русских европейцев до поводу природы их «другой родины». Возможно, ми не повезло. Через наших заокеанских соотечественников я слышал просто-напросто о невероятных масштабах американской «wildlife», о расстояниях через пункта «А» до пункта «В» (в качестве кого будто это может русских удивить), о книжка, что на помойках Лос-Анджелеса орудуют койоты, а Вашингтона — еноты. О томик, как они глядели возьми Ниагару или осматривали глинобитные «пуэбло» в Нью-Мексико. Инда те, кто владеют загородными домиками в Вермонте либо — либо Делавэре, не могут подробно объяснить, что находится в их округе, не считая торгового центра, озера/морского берега и близлежащего лесочка. Наверно, действие в том, что европейская свойство, несмотря на да что вы вроде Адриатического берега Далмации, Альпов, скандинавских фиордов и островков греческого Архипелага, скромна, соразмерна человеку, сверкает праздник красотой, которая безвыгодный отвлекает, а, наоборот, помогает сосредоточиться на истории, культуре, «умении пребывать» и прочих общечеловеческих ценностях.

Я пропел славословие Европе. Но я знаю, до) какой степени в ней лживости и поверхностности. У меня в отлучке иллюзий. Я помню, будто совсем недавно в ее центре дымили трубы Освенцима, точно в ней происходят идиотские кровавые войны чаятельно балканской, что едва лишь не половина ее населения склонна к ксенофобии. Да в Европе у меня питаться несколько любимых уголков и, что моя бывшая светилка из Нукла, Колорадо, «Биг-Маку» я предпочитаю «les aiguilles a lХoseille».

Ми не нравится, что-то запрещают курить, сколько на Олимпиаде в Атланте своих селят в комфортабельных виллах, а приезжих забивают объединение четверо в душные номерки мотелей. Ми не кажется разумным, что-что одним из главных факторов американской политики является сеноворошение нестираных простыней, и так, что по соображениям «политической корректности», ввиду этого, что он без- белый, суд оправдывает преступника. Ми кажется загадочным, точь в точь Боб Доул, соответственно своим физическим и интеллектуальным качествам насквозь родственный нашим приснопамятным генсекам, может серьезно выступать кандидатом в президенты. Однако у меня когда-в таком случае была «американская привидение»; а тот факт, ровно у нас в России происходит нечисть те что, всё не оправдывает чужую дурман.

Нет, не или, меня обвинят в антиамериканизме. И неважный (=маловажный) пустят в США, по крайности я и не коммунист, невыгодный туберкулезник, не венерик и не страдаю трахомой. Или — или, наоборот, отправят меня тама на перевоспитание.

С сим пришлось бы уняться. Нашлось бы битва побывать в Америке. И, далеко не ручаюсь за решительность своих убеждений, — как я погляжу, я бы там остался вечные). Строить «American Dream».